Молебны на Пасху.
С первого же дня Пасхи и на протяжении всей Светлой седмицы в восточнославянских селах ходили священники в сопровождении причта и "богоносцев", называемых еще "оброшниками" и "оброшницами"; они обходили все дома и служили пасхальные молебны. "Оброшники" выбирались обычно из наиболее благочестивых стариков и старух, давших обет всю Пасхальную неделю "ходить под Богами" и, как правило, желающих своим усердием вымолить у Бога какую-нибудь милость . Все "богоносцы" обязательно испрашивали благословения священника ("Благослови, батюшка, под Богов стать"), и только получив разрешение принимались за свои обязанности: один носил свечи для продажи, другой - кружку, в которую собирались деньги "на Божью Матерь", а третий - еще одну кружку, куда причт складывал свой доход (предварительно записав его на бумаге). Особо почетной в народе считалась должность "богоносцев", а также "кадильщика" (т.е. человека, носившего кадило и ладан, зажигавшего свечи и вообще следившего, чтобы в доме все было подготовлено к приходу священника). Все "оброшники" подпоясывались белыми полотенцами, а "оброшницы", кроме того, повязывались белыми платками - в память о святых женах-мироносицах, которые, по народному убеждению, носили белые покрывала.
В первый день Пасхи все "богоносцы" выстраивались у церкви и ожидали, когда появ-лялся священник в праздничном облачении, после чего и вся процессия, с пением: "Христос Воскресе", под колокольный звон, отправлялась в ближайший к храму двор. Хозяева этого дома к тому времени зажигали свечи перед "домашними Богами" (т.е. перед иконами в крас-ном углу), покрывали стол чистой белой скатертью, на скатерть клали ритуальный хлеб, под угол скатерти насыпали горсть соли , а к образам ставили ведра с зерном для будущего сева . Домохозяин без шапки (иногда - с тщательно прилизанной и умащенной головой) выходил навстречу "богам", а какая-нибудь "молодайка" с белой пеленою (полотенцем или холстом) в руках "сутречала" на пороге избы "Божью Матерь" и, приняв икону, все время держала ее на руках, пока духовенство служило молебен. Во время молебна мужики и вообще домашние обычно строго следили и считали, сколько раз пропели "Иисусе, Сыне Божий", и если насчитывали меньше 12-ти раз, то хозяин при расчете непременно попрекал священника: "Ты, папаша, только деньги с нашего брата брать любишь, а сполна не вычитываешь". С другой стороны, к чтению кондаков в народе относились довольно равнодушно, и если священник не дочитывал до конца каждый кондак, то хозяева относились к нему снисходительно: "Ведь и язык прибрешешь - в каждом дворе одно и то же".
Кроме молебна в избе, многие хозяева просили отслужить еще и молебен на дворе - в честь святых, покровительствующих домашним животным. Таких святых было довольно много: например, покровителями птиц считались сорок мучеников Севастийских, святые братья Кузьма и Демьян (для кур), Сергий Радонежский и Никита-мученик (для гусей); покровителями пчел слыли Зосима и Савватий Соловецкие; оберегателями скота почитались святые Власий, Георгий Победоносец, Афанасий и Кирилл (преимущественно для рабочего скота), Анисим (для овец), Флор и Лавр (для лошадей), Мамонт (для овец) и проч. Для молебнов, посвящавшихся "скотским" святым, хозяева заранее ставили посреди двора столы, накрытые скатертями, и клали на них специальную "скотскую" пасху, предназначенную для домашних животных. После молебна эта пасха разрезалась на мелкие кусочки и скармлива-лась всем домашним животным и птицам, а скатерть, на которой стояла пасха, псаломщик, по просьбе баб, подбрасывал вверх, причем как можно выше, "чтобы лен уродился".
В некоторых случаях богатые хозяева заказывали молебен с водосвятием. В этом случае освященной колодезной водой матери немедля умывали детей, вытирали их новым полотенцем или концом холста, а затем эту ткань "вешали на Божью Матерь", т.е. жертвовали церкви. Кроме того, при водосвятных молебнах многие поселяне снимали с себя кресты и погружали их в освященную воду, а затем спускали эту воду с крестов прямо в рот или на глаза "ради здоровья". При этом многие старухи не ограничивались только этим, а брали еще венчик, которым кропил священник, и обрызгивали те места на своем теле, где чувствовали боль, но прежде всего брызгали "в пазуху"; молодицы же, кормящие детей, обмывали святой водой грудь - от сглаза, и чтобы было больше молока.
Особенно благочестивые крестьяне порой не ограничивались молебном с водосвятием, а просили отслужить еще и акафист таким святым, которых в действительности не существовало. Например, молились "Плакущей Божией Матери" (чтобы самому не плакать), "Невидимой Богоматери", "Великой Пятнице", "Воздвиженской Пятнице" (отгоняющей нечистых духов и колдовство), "Святой Субботе", "Святому Средокрестию" и т.п. Священники, разумеется, отказывались служить молебны подобным святым, но к таким отказам народ относился неодобрительно, и иные мужики даже укоряли священника: "Ой, смотри, батя, грех-то на тебе будет, коли ты Матушку Плакущую забыл". Некоторые прихожане после молебна сами произносили особые молитвы, предварительно испросив на то благословение священ-ника; например, желавшие "повеличать Вуспение Божью Матушку" молились следующими словами: "О девица, Твое Успение славим, прими наше хваление и подаждь нам радование, о предстоящих со слезами, о Мати, молись с нами, будь похвальна и избрана ты, Царица Небесная".
По окончании песнопений иконы выносили со двора, и в этот момент матери клали в воротах детей для исцеления от разных хворей, а взрослые с той же целью нагибались, чтобы образа пронесли над ними. Но перед тем, как священная процессия покидала двор, хозяева расплачивались с причтом: подносили водку, угощали, одаривали деньгами и т.д. Правда, некоторые "прижимистые" хозяева старались недодать обещанную сумму; поэтому опытные священники при расчете нередко заходили в дом, садились на лавку и, не снимая облачения, ждали, пока им не отдавали все деньги сполна, а также и "весь остальной доход" - хлеб, яйца и лепешки. Впрочем, в благочестивых приходах крестьяне редко "обижали" священников, воспринимая их как вестников Божиих и полагая, что за непочтительное и недоброжелательное к ним отношение Господь нашлет на виновных страшные беды . "Оброшникам" также причиталась своя награда - им, как правило, подносили водку и угощение. Такие радушные приемы, бывало, имели и печальные последствия. Например, некоторые "оброшники", не устоявшие перед соблазном, после посещения нескольких домов изрядно пьянели, чем и приводили священника в искреннее негодование: они хватали и несли образа без всякого благословения и в самый неподходящий момент (например, посреди акафиста), иногда даже сложив вместе, как обычные доски, а ставили их с размаху, без всякого благоговения, то и дело роняли кадило, рассыпая при этом угли и ладан, принимались вдруг орать во весь голос: "Христос Воскресе!" и т.п. К вечеру же они обычно напивались до того, что падали где-нибудь в сенях, а то и просто на улице, где и засыпали. Деревенская молодежь нередко подшучивала над такими пьяницами: "парни: кладут им в рот тертого хрену, завязывают глаза, надевают на голову бабьи повойники и покрывают худыми юбками: и среди женатых мужиков попадаются такие, которые окачивают водой пьяных оброшников или льют им на голову квасную гущу, залепляя нос, глаза, уши. В таком виде оброшники под утро расползаются по селу, ища приюта у какой-нибудь кумы или у хороших знакомых, которые позволяют проспаться и смыть с лица и головы всякую дрянь, которой их мазали".
В первый день Пасхи молебны продолжалось до самого вечера, а на ночь иконы обычно относили на хранение в дом какого-нибудь зажиточного и всеми уважаемого человека, который нередко сам напрашивался на эту честь - приходил к священнику и просил: "Батюшка, отпусти ко мне Богородицу ночевать". При этом в помещении, где хранились иконы, прихожане часто устраивали нечто вроде всенощного бдения: старухи со всей деревни, богомольные мужики и девушки, вымаливающие себе хороших женихов, собирались в комнату с иконами, где зажигали свечи и всю ночь коленопреклоненно молились Богу и пели молитвы. В древности в это же помещение приносили "кануннички" - маленькие кувшинчики с медом, которые вместе с большими свечами ставились на стол перед образами для поминовения умерших: "бабы при этом рассуждали так, что, все, мол, главные боги (образа) здесь налицо, и если им зажечь по свечке каждому, то они сразу как начнут молиться за покойнич-ка, так уж непременно вымолят для него у Господа прощение" . Правда, духовенство строго запрещало такие "кануннички", и потому со временем они вышли из употребления.
На второй день Пасхи, после литургии, которая кончалась очень рано, иконы выносили из избы на "поповку" (т.е. к домам причта). В доме священника совершался молебен, после чего прихожане получали угощение от своего духовного отца. На "поповку" с угощением собиралось все село, и при этом, по описанию очевидцев, шум стоял на всю улицу: "кто бла-годарит, а кто ругается, оставшись недоволен за малое или плохое угощение: "Коли к нам, это значит, придет, - раздаются голоса по адресу батюшки, - пьет, ест, сколько сам хочет, покуль в нутро не пойдет, а как к нему придешь - стаканчик поднесет, да и иди с Богом": Впрочем, недовольных бывает всегда очень мало, так как священники не скупятся на угощение, дорожа расположением прихожан и желая, в свою очередь, отблагодарить их за радушие и гостеприимство".
С "поповки" духовенство и иконами и молебнами отправлялось по ближайшим и дальним деревням, обходя весь приход, причем каждая деревня заранее предупреждалась, когда к ней "боги придут", чтобы крестьяне успели приготовиться к торжественному обряду. Нередко молебны проводили и на полях, засеянных озимыми хлебами; тогда крестьяне молились Господу, "да воскресит Он и все посеянное на поле". Покуда в семье не отслужили молебна, ни хозяин, ни его домочадцы ни под каким видом не должны были предаваться никаким праздничным весельям, так как это считалось за большой грех; многие даже соблюдали в это время строгую умеренность в еде, а иные, не смотря на праздник, даже постились, не употребляя мяса и прочей скоромной пищи. Но после того, как "иконы прошли", в деревне обычно начинался широкий пасхальный разгул, подобный масленичному.
Обход волочебников.
Молебны по домам считались в народе необходимой принадлежностью всякого боль-шого праздника; но при этом у крестьян сохранились и следы более древних ритуальных обходов, совершаемых еще в языческие времена с целью стимулировать благополучие, урожай и достаток для каждой семьи. На Рождество, например, по домам ходили как священники, славившие Христа, так и колядники, произносившие различные благопожелания. То же самое наблюдалось и в праздник Пасхи. Например, в некоторых местах, после обхода причта, на второй-третий день Светлой седмицы деревню обходили уже простые поселяне, зачастую - девушки и женщины, которые с иконами на полотенцах и свечами, под пение "Христос воскрес из мертвых", проходили по улицам (не заходя в дома), а в завершение обхода мыли образа колодезной водой.
В разных восточнославянских областях был распространен и обычай "хождения волочебников ", по сути очень близкий к святочному колядованию. Заключался он в том, что с вечера пасхального воскресенья по домам начинали ходили группы волочебников или христованников, поздравлявших всех с праздником и за это получавших какие-либо подарки. У белорусов эти группы состояли обычно из 8-10 (изредка и больше) парней и женатых мужчин; иногда к ним присоединялись старики и замужние женщины, а вот девушки и дети в подобных обходах не участвовали. Дружину волочебников возглавлял "починальник" или "запевало", который руководил проведением обряда, подбирал приличествующие случаю песни, начинал пение и в конце принимал подарки от хозяев. "Починальнику" помогали музыканты (с дудой и скрипкой) и "мехоноша", носивший собранные по дворам продукты; остальные же члены дружины - "подхватники" - хором исполняли припевы волочебных песен. Подойдя к дому, волочебники становились под окном полукругом, а в середине вставал "починальник", который спрашивал у хозяев разрешения "песню спеть" и "дом развеселить", после чего запевал песню, которую подхватывала остальная дружина. В заключение хозяева одаривали волочебников разными кушаньями, подавая их через окно. Прихода волочебной дружины обычно ожидали с нетерпением и на подарки не скупились, так как верили, что от этого обряда и щедрости угощения зависит благополучие дома и семьи. Собранные подношения волочебники потом делили на всех, отдавая большую часть "починальнику".
Во многих русских губерниях дружины волочебников не были такими организованны-ми, и обходы нередко совершали не мужчины, а женщины и девушки. Участвующие в обряде собирались со всего села и толпой шли по дворам, из дома в дом, останавливаясь под окнами и распевая "великоденные" песни, за что и получали угощение. Все собранные таким образом продукты и деньги шли обычно на совместное пиршество, устраиваемое, как правило, только для участников обряда; например, в тех местах, где в роли христованников выступали исключительно бабы, угощение выставлялось также только для женщин, а мужчины на него ни под каким видом не допускались.
Песни, которые волочебники распевали под окнами, были примерно того же содержа-ния, что и рождественские колядки, овсени и виноградья. Например, исполнители обряда нередко представлялись как "небывалые (нечастые, недокучные) гости", которые приходят из дальнего далека, преодолевая множество припятствий; т.е. они изображали себя посланниками иного, сверъестественного мира, Божьими вестниками, которые шли к определенному домохозяину. Этого хозяина они "величали", описывая богатство его двора, прославляя его щедрость и великодушие, сравнивая его и домочадцев с небесными светилами, желая им всяческого благополучия, счастья, удачи, сказочного богатства и т.д. Завершали эти пожелания обычно просьбой вознаграждения: волочебники просили одарить их "капой яец", "белым сыром", "гарэлкай", "белым хлебом" и т.д. Если же хозяева скупились, то волочебники немедленно начинали отпускать нелестные пожелания в их адрес: "Кто не даст нам яйца - околеет овца, не даст сала кусок - околеет телок", "Нам не дали сала - коровушка пала", "А не дасце яйца - здохнiць аўца, паедзеш на поле - саху паламаеш, прыедзеш з поля - жонку пахаваеш" и т.п. К подобным угрозам крестьяне относились с суеверным ужасом, полагая, что все предначертанное волочебниками (и хорошее, и плохое) неизбежно сбудется; поэтому одаривали "небесных гостей" обычно богато, не скупясь, чтобы те остались довольны.
Специфическим для волочебных песен был сюжет о том, как в храме (либо во дворе у хозяина, на небе у Бога и т.д.) собираются все святые и решают, в какой очередности должны следовать друг за другом христианские праздники аграрно-хозяйственного календаря и какие заботы крестьян будут с ними связаны. Например, у русских пели: "Первое свято - Велик Христов день, велик Христов день с красным яичком. Другое свято - Юрий-Егорий: во чистом поле статок пасет, статок спасает, домой гоняет. Третье свято - святой Микола, святой Микола около двора, около двора, кануни варит, коники глядит. Пятое свято - святой Петр, святой Петр с белым сыром. Шестое свято - Илья Пророк, Илья Пророк по межам ходит, рожь зажинает" и т.п.; точно так же и у белорусов "святы Аляксей сохi чэшыць, святое бла-гавешчанне заворываець, святы вярбiч вярбу пасвянцаець, чысты чацвер ячмень засяваець:" и т.д. В некоторых песнях рассказывается еще о том, как Бог, собрав всех святых, об-наружил, что кого-то из них (обычно Юрия, Миколы, Ильи или Петра) не хватает, а когда этот святой появляется, то оправдывается тем, что в это время помогал человеку в земельных работах: "Я па полi хадзiў, / Людзям жыта радзiў, / А па садзе хадзiў, / Людзям пчолкi пладзiў, / Я па хлевах хадзiў, / Людзям худобку пладзiў, / Я па хатах хадзiў, / Людзям здароўе дзялiў". В иных вариантах упоминается сразу несколько святых-помощников, причем пособ-ляющих именно величаемым хозяевам; например, в некоторых русских селах волочебники, прославляла домашнее благоустройство, зажиточность, порядок в доме и благочестие хозяев, упоминали, что им (хозяевам) сам св. Юрий (Георгий) "запасает" коров, а св. Николай - ко-ней, св. Илья зажинает жниво, Пречистая мать (Успение) засевает, Покров собирает, и т.д.
Поскольку волочебные песни были тесно связаны с Пасхой, в них обычно упоминалась также суть этого праздника. Например, в русских селах женщины, распевавшие благопожелания под окнами хозяев, начинали песню такими словами: "Не шум шумит, не гром гремит, Христос Воскресе Сын Божий! Шум гремят волочебники - к чьему двору, ко богатому, ко богатому - к Николаеву. Хозяюшко, наш батюшко, раствори окошечко, посмотри немножечко, что у тебя в доме делается:" и т.д. Фраза "Христос воскрес, сын Божий!" (или: "Хрыстос васкрес на весь свет!") нередко становилась припевом и в белорусских песнях.
Из-за подобной тематики в некоторых местах и сам обход волочебников получил другое название, превратившись в "пение Христа", "христование" . "Христославами" могли быть и девушки, и дети: например, во многих губерниях утром, после пасхальной заутрени, деревенские ребятишки собирались группами по 10-20 человек и обходили дома, трижды поздравляя хозяев: "Христос воскресе!" ; хозяева отвечали им: "Во истину воскресе!" и одаривали детей крашеными яйцами, пирогами, кусками кулича и т.д. Как и в случае с волочебниками, детей принимали с почетом и специально приберегали для них разные лакомства, полагая, что их визит приносит дому счастье и достаток. |
